Журнал "Вокруг Света" №3 за 1999 год - Вокруг Света

Увижу, как самка, принеся птенцу пищуху, потом подсаживается на гнездо и кормит кусками этой добычи своего отпрыска. Понаблюдаю, как взрослые птицы подолгу неподвижно парят в потоке сильного горячего ветра, шевелящего у них отдельные перья. Как летают вплотную к скалам, почти касаясь их концами крыльев. Как пикируют на невидимую мне добычу, замеченную ими почти с километра. Как набирают порой над гнездом немыслимую высоту, превращаясь в невидимые невооруженным глазом и еле заметные даже в бинокль точки, и как в этом поднебесье самец взлетает и пикирует в демонстрационном полете, заявляя свои права на гнездовую территорию, на жизнь и на это небо вокруг. Как они снисходительно игнорируют атаки смехотворно маленькой, истошно кричащей пустельги, бесстрашно пикирующей на них поблизости от своего гнезда на соседнем обрыве. Как конфликтуют сами с вторгающимися на их территорию конкурентами, безжалостно гоняя даже таких солидных птиц, как более крупный, но не столь ловкий в полете беркут, вынужденный постыдно присесть на камни, вжимая голову в плечи от уверенных атак хозяев территории.

Порадуюсь тому, с каким упорством и старанием птенец пытается ловить своим грозным клювом мух («Так их, насмешниц!»), с каким интересом он наблюдает за скалистыми ласточками, порхающими около гнезда, и за проезжающими внизу по дороге машинами, смешно вертя головой то в одну, то в другую сторону.

Когда после полудня я, вслед за солнцем, пересяду на новое место, более удобное для наблюдений, все утро контролирующие меня взрослые птицы это сразу отметят и самка подлетит ко мне почти вплотную (я отчетливо разгляжу ее строгий родительский глаз) — проверить, куда я пересел и не таит ли это подвохов...

Потом я испереживаюсь за птенца, когда его разморит дневной жарой и он уснет, свесившись на краю гнезда, по-детски задрав хвост. Он удержится лишь в последний момент, уже падая, — захлопав крыльями и судорожно схватившись еще непропорционально огромными когтистыми лапами за настеленные в гнездовой нише зеленые ветки, испуганно прижавшись потом к скале подальше от края (Вот тебе и на! Еще не хватало мне стать сегодня свидетелем несчастного случая... Клянусь, ни один орнитолог в мире не поверил бы мне, что я не сам угробил его для коллекции в подтверждение факта гнездования.)

Даже избежав на сей раз случайной гибели, этот орленок имеет достаточно шансов погибнуть от естественных причин. А уж близость этих птиц к человеку меня откровенно пугает. Переговорив позже с живущими здесь туркменами, я с некоторым облегчением выясню, что эти люди вполне миролюбиво относятся к орлам, считают их своими соседями. Хочется верить, что это так и есть, но ведь редкий хозяин не снимет со стены ружье, увидев, как орел подхватил на его дворе соблазнительно беззаботную курицу. Углубляться же в анализ антропогенного (по вине людей) разрушения местообитаний животных и растений так вообще откровенно боязно.

Пока я сижу у гнезда, все эти невеселые мысли, вновь и вновь прокручиваясь в голове, никак не вяжутся с моими наблюдениями за ястребиными орлами, которые уверенно и, мне кажется, жизнеутверждающе управляются со своими домашними делами, обеспечивая кров и стол своему отпрыску — продолжателю орлиного рода...

Уже под вечер, исчерпав отпущенное мне для наблюдений время, я спущусь на шоссе, проголосую в очередной раз и поеду домой в кузове грузовика вместе с двумя стреноженными баранами, пытаясь угадать, о чем они думают, и думая сам об иронии судьбы, — это гнездо, по словам живущих здесь туркменов, птицы устраивают на скале испокон веков. Ни один зоолог, приезжающий в Западный Копетдаг, не минует этой дороги. Я ездил по ней туда-сюда за все эти годы несчетное количество раз…

Поздно вечером со Стасом, Игорем и Наташей мы открываем за здоровье ястребиного орла бутылку местного «Чемена», а на следующий день я уже лечу на самолете в Москву, возвращаясь совсем к другой жизни, множеством невидимых нитей связанной с тем гнездом на скале.

Время летит очень быстро, и с момента описываемых событий много всего произошло. Я часто думаю про всю эту историю и не расстаюсь теперь с образом этой птицы, ставшей мне как бы близким другом и тотемным знаком. Банально, конечно, — орел в качестве символа, но уж так сложилось. Стараюсь компенсировать это искренней самоиронией прилагающегося к тотему девиза, но это уже совсем личное — разбалтывать все до конца не могу.

В меру своих сил и возможностей я стараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы эти замечательные птицы выжили в нашем непростом мире и навсегда остались неотъемлемой частью того вечного и подлинного Целого, вне которого невозможна и наша с вами жизнь.

Сергей Полозов

Истории, собранные со всего света: Отто, король албанский

Вначале  1913 года в Албании возникла одна поистине необычная проблема: страна остро нуждалась в короле!

Нынче профессия короля не принадлежит к той области, где часто появляются вакансии. Но Албания незадолго до этого восстала против турецкого владычества и объявила себя независимым королевством — только, увы, так случилось, что ей не хватало короля.

Поистине забавная проблема. Однако нет ничего странного, что добрая половина человечества озаботилась поисками подходящего монарха для этой маленькой страны. В Лондоне даже была созвана конференция по этому поводу, и представители западных держав чуть было не передрались, выясняя, будет ли новый властитель французом, англичанином или же немцем.

У албанцев на этот счет было свое собственное мнение, однако никому и в голову не пришло их спросить. Албанцы хотели короля-мусульманина и, естественно, у них был на примете такой мусульманин: племянник самого константинопольского султана Халим Эддине. И что же, он принял корону? Тут тоже возникла серьезная проблема. Оказалось, что генерал Эссад Паша, временный правитель этой страны, послал дипломатической почтой запрос о намерениях племянника. И все албанцы в напряжении ждали ответа.

В это самое время один бродячий цирк разбил свои шатры в столице страны — городе Тиране. Это был немецкий цирк, бедноватый, но способный похвастаться двумя звездами в своей программе: клоуном Отто Витте и шпагоглотателем Максом Хофманом. Оба компаньона уже объездили всю Европу и Африку, и, помимо своих артистических талантов, обладали еще одним замечательным свойством: оба были завзятыми мошенниками. И на этом поприще они тоже добились весьма значительных успехов.

Как и все в Тиране, Отто Витте и Макс Хофман ежедневно читали газеты. По крайней мере, проглядывали в них картинки. Надо сказать, что все тогдашние албанские газеты поместили на первой странице огромный портрет Халима Эддине, которого собирались короновать. Отто и Макс не могли поверить своим глазам: этот Хатам Эддин был вылитый Отто Витте. Когда Отто с помощью краски сделал свои волосы чуть более седыми и наклеил пышные турецкие усы, из него получился абсолютный двойник племянника султана. И из этого сходства родилась одна совершенно безумная авантюра: Отто и Макс решили занять албанский трон -ни больше ни меньше.

Отто Витте, который, как оказалось, был весьма способен к языкам, всего за два месяца овладел основами албанского. Затем они заказали в Вене два оперных костюма: генеральскую форму и наряд турецкого вельможи.

Оснащенные подобным образом, оба мошенника отправились в Грецию, в город Салоники, и ступили на борт  корабля, только что прибывшего из Турции. Тем временем их сообщник в Константинополе дал телеграмму на адрес албанского правительства: «Принц Халим Эддине отплыл в Албанию».

Неописуемая радость воцарилась по всей стране. Наконец-то свершилось! Десятого августа 1913 года весь народ вышел встречать долгожданного повелителя.

В этот день в порту Дураццо собралась невиданная толпа, и оба вновь прибывших клоуна основательно перетрусили. Впрочем, отступать было некуда. И их волнение осталось никем не замеченным. Все сработало без осечки. Отто и Макс показались на трапе, и им навстречу понесся гул радостных приветствий. Был дан почетный салют, и им под ноги полетели лепестки роз...

А как он выступал, этот будущий «монарх»! Он был очень толст, делал гигантские шаги и с достоинством нес в руке красную феску. Его седые волосы, торжественное выражение лица, импозантные усы... Само собой разумеется, на нем была форма турецкого генерала. Блестящая всеми цветами радуги лента шла поперек украшенной орденами груди. В двух шагах позади него вышагивал турок самого респектабельного вида. Люди указывали на его роскошные шелковые одежды и огромный тюрбан.

Едва оба мужа ступили на албанскую землю, как их приветствовал генерал Эссад Паша, временный правитель страны. Он встал на колени перед своим будущим королем. Тот почтил его жестом редкостного благородства, указав подняться с колен, и поприветствовал своего рода братским поцелуем.